В церковной лавкеПанихида Троицкой субботы окончилась. Разобрали прихожанки с прихожанами свои поминальные кануны, поклонились уже закрытым царским вратам и торопливо разошлись к грядущему празднику готовиться. Троица хоть и непонятна для многих, но торжество великое, испокон веков день знаковый и радостный.
Валентина, устало вздыхая, сидела на своем видавшем виды стульчике в церковной лавке. Да и как не устать? С раннего утра записки поминальные, свечи разнокалиберные и из года в год повторяющийся вопрос о разнице между поминанием на проскомидии и на самой Литургии. Свои-то, постоянные, знают премудрости эти, а вот те, которые не часто хождением в церковь себя утруждают, смотрят недоуменно и математику приходскую с трудом понимают.
Отдыхает глава лавки приходской на скамеечке и планы планирует: «Сейчас передохну маленько, и пойдем с детишками батюшкиными веток наломаем да травы пахучей накосим. Храм к празднику украсим. До всенощной еще и домой сбегать смогу, по хозяйству управиться…»
Распланировала все Валентина, куда какую ветку зеленую в храме пристроить, как снопик травяной связать, на который священник книгу с молитвами Троицкими положит, когда, стоя на коленках, читать их будет. Все ясно, понятно, известно и радостно. Да и как не радоваться? Только на Троицу так храм украшают. Аромат от чабреца, мяты, травы всяческой, когда с ладаном кадильным перемешается, удивительный и неповторимый. В прошлом году мальчонка местный у бабушки своей спрашивал:
– Ба, а в раю тоже так пахнет?
Пора уже идти. Пересиливая усталость, поднялась Валентина, но тут дверь церковная приоткрылась, и изначально в ней материализовалась женская голова с обильно накрашенными губами.
– Вы работаете?
– Да, – ответила Валентина, – работаем.
– Вот хорошо, а то я к вам никак не дойду: все некогда.
Голова преобразовалась в дородную женскую фигуру – издали лет средних, но когда подошла поближе, средние года трансформировались в предпенсионные.
– Скажите, а у вас крестики серебряные есть?
– Есть.
– А можно посмотреть?
Валентина вынула из-под стекла обтянутую бархатной тканью прямоугольную фанерку, которая лет десять использовалась в алтаре в качестве подставки для просфор, а теперь стала держателем драгоценностей. На черной мохнатой плоскости в три ряда располагались нательные крестики различных видов и размеров.
Женщина, которую Валентина тут же нарекла «дамочкой», внимательно осмотрела каждое изделие, даже пальцами все потрогала. Затем последовал стандартный вопрос, с серебром связанный:
– А они не темнеют?
– Нет, не темнеют, – ответствовала Валентина.
Дамочка скептически усмехнулась и продолжила:
– Да знаю я, что они на тех темнеют, у кого грехов много.
– Глупости это, – возразила Валентина.
– Как это глупости? Вы же в церкви работаете и элементарных вещей не знаете! Что крестики на тех темнеют, у кого грехов много…
– Как это глупости? – резко встрепенулась дамочка. – Вы же в церкви работаете и таких элементарных вещей не знаете!
Валентина решила не возражать, тем более что процесс осмотра и выбора крестика затягивался, а трава с ветками оставались в поле и лесопосадке.
Крестик был выбран. Глава церковной лавки облегченно вздохнула.
Рано обрадовалась. Последовало неожиданное:
– А цепочки серебряные у вас есть?
– Есть, – выдохнула Валентина.
– А можно посмотреть?
Валентина со вздохом достала иную «плоскость» в бархатном облачении, на которой покоилось полтора десятка разнокалиберных цепочек. Последовал неторопливый выбор, причем дамочка решила почти каждую примерить и недовольно отвергла весь ассортимент, потому что те, которые ей нравились, на могучей шее превращались в драгоценный удавливающий обруч, а длинные прятались в расщелине пышной груди.
Без комментариев не обошлось.
– Мне надо, чтобы крестик все видели, – рассуждала дамочка, – а здесь или маленькие, или длинные. А укоротить нельзя?
– Нельзя, – кротко ответила Валентина.
– Безобразие, – констатировала дамочка, отодвигая от себя набор цепочек.
У входа в храм уже почти полчаса ожидали тетю Валю двое батюшкиных ребятишек. Они собрались помогать украшать к Троице храм и теперь раз за разом с призывными взглядами заходили в церковь.
В кои веки Валентина была не рада потенциальному покупателю и даже возликовала в душе, когда дама, рассчитавшись за крестик, начала укладывать его в сумку.
– Я скоро выйду, – крикнула Валентина ребятишкам и тут же осеклась.
Дамочка обратила свой взгляд на полки церковной лавки, где расположились многочисленные разноликие иконы. После неторопливого осмотра последовал вопрос:
– Скажите, а у вас икона Девы Марии есть?
– Есть… – обреченно ответила Валентина.
– А можно посмотреть?
– Так смотрите! – сдерживая раздражение, промолвила Валентина. – Вот «Казанская», вот «Донская», вот «Всех скорбящих Радость», вот «Смоленская»…
– Это все Дева Мария? – скептически спросила привередливая покупательница.
– Да, эти все и другие на этой полке стоящие – образы Божией Матери.
– Милочка, я ведь у вас прошу икону Девы Марии, а вы мне Мать Бога предлагаете, – возмутилась дама. – Если нету, так и скажите, что нету.
Здесь Валентина не выдержала и минут пять втолковывала пришедшей, что Дева Мария и Богородица есть одно и то же.
Дама внимательно слушала и даже руками всплескивала, а по окончании катехизаторского спича Валентины выдала сакральный и удивленный возглас:
– Да не может быть! А можно посмотреть? – и дама указала на весь Богородичный ряд.
Валентина уже ничего не сказала, она с невесть откуда взявшимся тоскливым безразличием снимала с полки иконы Божией Матери.
Выбор был длительный, с рассматриванием, расспросами, репликами и комментариями.
Помощники Валентины куда-то убежали, часы церковные неумолимо доказывали, что времени на визит домой у работника церковной лавки уже не осталось, а храм терпеливо ожидал Троицких зеленых украшений.
Покупательница, перебрав более дюжины икон, остановила свой выбор на образе «Умиление».
– Вот. Эту возьму, – указала дама на икону «Умиление». – Эта больше всего на Деву похожа. Без Ребенка на руках, по крайней мере
– Вот. Эту возьму, – протянула она икону Валентине и добавила: – Эта больше всего на Деву похожа. Без Ребенка на руках, по крайней мере.
Валентина молча отсчитала сдачу, проводила дамочку горестным взглядом и, как и три часа назад, устало присела на старенькую приходскую скамеечку.
Слов не было. Мыслей и времени тоже.
Во время этой православной нирваны церковная дверь вновь приоткрылась и в храм заглянул отец настоятель. Не только заглянул, но еще и спросил:
– А можно посмотреть, как вы храм украсили?..